– Ну что ж. Убить самрака – испытание даже для опытного воина, – наконец проронил мой наставник. Я ожидала какой-нибудь истории или хотя бы похвалы, но рыжебровый лишь задумчиво сморщился, и мы продолжили тренировку, приступив к упражнениям с мечом. С базовыми движениями я справилась быстро – сказывалась мышечная память тела и мои собственные воспоминания из реконструкторской молодости, потому наставник решил, что мы можем перейти к блокам и парированиям. Я с радостью согласилась.

Примерно через час я подумала, что если бы этот мужик вел в моей родной Москве какие-нибудь экспресс-курсы для тех, «кто хочет быть стройной к лету», то из его зала к июню выходили бы сплошь «мисс точеная талия» и «попка-орех». Потому что с такими нагрузками или превращаешься в идеал всех фитоняшек, или умираешь, и твое бренное тело складывают под коврик для йоги к остальным неудачникам. Учитывая, что коврика для йоги в распоряжении этого изверга не было, да и умирать мне никто не позволял, у меня выбор оставался невелик. Деревянный меч становился все более неподъемным, руки и плечи… да что там, все тело болело так, словно я вскопала в гордом одиночестве двадцать соток и посадила картошку. Скорее на чистом упрямстве, игнорируя сигналы о помощи, что посылало тело, я снова встала в стойку, опустив меч острием вниз, сделала быстрый шаг вперед, сближаясь с несуществующим противником, руки медленно, слишком медленно даже для меня самой повели меч выше, поднимая его яблоко на уровень моего пупка, и…

– Хватит. На сегодня все, ваше высочество. – О, эти ласкающие мой слух звуки. Божественные, прекрасные, самые сладкие из всех возможных. Оперевшись на деревянный меч, я вытерла пот со лба рукавом сюркотты, чуть прикрыв глаза и мечтая сейчас только о том, чтобы вытянуться в горячей ванне и подремать хотя бы полчасика. – Встретимся завтра утром, в это же время.

Наставник поклонился и быстрым энергичным шагом удалился от меня в замок, столкнувшись в дверях с Мирой. Я безучастно наблюдала, как мастер меча отвесил моей служанке ироничный поклон, а она, гордо вздернув нос, прошла мимо, будто там и не было никого.

«Интересно, я слышала про ее сыновей, но не слышала про их отца… О, нет-нет-нет! Даже не думай вставать на этот скользкий путь свахи!» – мысленно одернула я сама себя, а потом вымученно улыбнулась подошедшей Мире. Она оценила ущерб, оглядев меня с ног до головы, всплеснула руками и, подхватив под локоть, повела в замок. Я не сопротивлялась.

Уже лежа в горячей воде и вдыхая чуть пряный запах, похожий на апельсин с кардамоном, я посмотрела на свою ладонь. На нежной коже еще только контурами, но уже весьма уверенно вздувались первые мозоли. Это казалось мне странным, ведь принцесса занималась некоторое время, неужели это было так давно и мало, что мозоли успели сойти?

Заметив мой взгляд, Мира охнула и разразилась сочувствующими восклицаниями, обещая мне принести «ту мазь», что «уберет все это безобразие». Зародившиеся в моей голове сомнения только подтвердила фраза о том, что истинной принцессе не положено ходить с руками, как у прачки.

Значит, принцесса после каждой тренировки мазала лапки какой-то целебной мазью, которая убирала ей все мозоли. А потом, видимо, это повторялось и повторялось…

– Нет, – ответила я твердо, хоть и с сожалением. Такую бы чудо-мазь мне туда, в родной мир. – Руки должны привыкнуть. Я учусь обращению с оружием не из прихоти, это я тебе сегодня уже говорила. Мозоли поболят и пройдут, ничего страшного, а вот спину и… э-э… окрестности… их помазать чем-нибудь не мешало бы. – Осторожно поелозив под горячей водой, я прислушалась к ощущениям в пояснице и ниже. Неприятное нытье мышц обещало превратиться в отчаянные крики ближе к вечеру, и с этим надо было что-то делать. Служанка кивнула и, сообщив, что сейчас вернется, покинула комнату, оставив меня отмокать в воде.

Запрокинув голову, я прикрыла глаза, вдыхая успокаивающий аромат, и потому не сразу заметила, когда на противоположном краю моей деревянной ванны пар, исходивший от воды, вдруг свился в тугой жгут, а потом утолщился, уплотнился и превратился в знакомый мне облик.

«Эва?» – раздался в моей голове голос Оли, и я, от неожиданности чуть не нахлебавшись воды, вцепилась в края бадьи руками, во все глаза смотря на висящий передо мной туманный лик подруги.

– Оля? Это ты? – шепотом ответила я, не веря собственным глазам и ушам. Она все-таки смогла! Смогла найти меня!

«Я не могу… много сил… осторожно… хорошо?»

Голос в моей голове слабел, я слышала его обрывками, но даже этой малости мне было достаточно. Понимая, что сейчас не время задавать подруге фундаментальные вопросы из серии «какого хрена вообще происходит, почему ты меня убила и что мне теперь со всем этим делать», я озвучила тот, что меня беспокоил больше всего:

– Оля, как мама?

Туманный лик чуть истончился, потом уплотнился, словно бы из последних сил, и в голове прозвучал вселяющий в мое сердце надежду ответ: «Все хорошо. Она рядом. Она любит тебя».

Кажется, на этом силы Оли иссякли, потому что ее сотканное из пара лицо осыпалось десятками капель обратно в воду.

Я со вздохом откинулась на деревянный край ванны, закрывая лицо руками. Пара секунд связи принесла мне такое облегчение, что я готова была одновременно смеяться и рыдать.

Значит, Оля каким-то образом смогла все ей объяснить. И она поверила, впрочем, в даре убеждения подруги я уже не сомневаюсь. Как и в других ее дарах. Как много я о тебе не знала, как много игнорировала, хотя, казалось бы, все происходило прямо перед моими глазами…

Дверь скрипнула, и в покои вернулась Мира. Обеспокоенно вглядевшись в мое лицо, она спросила, хорошо ли я себя чувствую и все ли в порядке. Я, ответив, что просто неудачно плеснула водой в лицо, вылезла из огромной лохани и, предоставив служанке возиться с моими волосами, энергично растерла себя жестким полотенцем, после чего мне велели лечь на живот и намазали прохладной, чуть пощипывающей кожу мазью.

– Магистр Фарраль сказал, что в те места, что будут болеть вечером, можно втереть еще раз. – Конечно, кто еще может быть поставщиком различных магических и не очень притираний для королевской семьи, как не королевский чародей.

Страдальчески морщась, я встала, прислушиваясь к телу, – да, болеть стало значительно меньше, и противное ощущение «натянутых связок» постепенно уходило. С одобрением покосившись на небольшой глиняный кувшинчик с мазью, который Мира поставила на столик, я подумала о том, насколько доступны подобные составы простым людям. Что это в тебе – коммунистка-революционерка просыпается? Пойдешь вершить борьбу за равные права и обязанности? Я вздохнула, снова остро ощущая себя не в своей шкуре как в прямом, так и в переносном смысле. Служанка заплетала мои волосы во что-то более подобающее принцессе, чем простая коса, а я сидела на кровати, слушая ее умиротворяющее мурлыканье какого-то расхожего местного мотива, и беспокоилась о простом народе. Как в той глупой, но популярной юмористической передаче: «Икра в горло не лезет, все о России-матушке думаю». Тьфу, противно аж. Пора было прекращать маяться дурью. Я, в конце концов, должна получать хоть какие-то блага от своего положения. Альтруизмом страдать – удел святых, хотя в этом мире я даже не уверена в возможности их появления. Можно ли считать меня условно святой? Представив себя вознесенной на мраморный пьедестал, я на мгновение даже залюбовалась этой картиной. Впрочем, сознание тут же услужливо нарисовало мне голубя, сидящего на парапете храма Светозарной, перед которым происходит все действо, и образ потерял сразу половину своей привлекательности. Интересно, а…